Еще в карете, но уже приготовившись переставить ее на полозья, они вернулись в горы, перенесли в повозку свои вещи, запасы еды, одежду, книги. Что еще потребуется? Ничего не забыли? Оружие!
Они устроились в карете, переодевшись уже в новую теплую одежду, купленную здесь, в Вюртемберге. Элиас вновь перевел челнок в режим ожидания и покинул его. А уж как челнок ввинчивался внутрь горы, лучше не вспоминать! Местные легенды рассказывают, что в горах живут волшебные существа, гномы и тролли. Если кто-нибудь наткнется на его челнок, не принесет ли это дополнительную славу гномам?

И вот путешественники двинулись в путь. Мишо некоторое время ворчал, что Кастор занимает внутри кареты все свободное место, но скоро обнаружилось, что собака греет ноги, вроде печки. Через некоторое время переселенцам повезло, они пристроились в хвост обоза, везущего в Полонь дипломатическую миссию.
По дороге Ксавье очень подробно рассказывал Элиасу и Жано, по каким землям они проезжают, где что находится, какие люди здесь живут, на каком языке говорят. Вюртемберг остался позади. Земля, по которой они теперь ехали, называлась Баерн, а язык, на котором здесь говорили, тоже назывался дойч, но он отличался от языка жителей Вюртемберга. В разных местах земли, по которой они ехали, существовали разные варианты этого языка, диалекты. Ксавье пришел в восторг от того, как быстро Элиас начал понимать этот язык. А Элиас уже давно был в восторге от Ксавье, который сам владел большим количеством языков, но не считал это чем-то необыкновенным.

Еще в челноке Элиас сделал им всем документы, ориентируясь на то, какими могли быть подлинные документы людей, выезжающих за пределы своей страны. Он долго ломал голову, и то, что получилось в конце концов, выглядело так: «Предъявитель сего является…» Великие боги,он стал еще и изготовителем поддельных документов! Преступник, убийца, беглец, вор, фальшивомонетчик, живущий с фальшивыми документами… Каторга — это минимальное, что ему полагается!

По мере того, как они продвигались на восток, становилось все холоднее, земля уже давно была под снегом. И они уже давно ехали на санях. Внутри кареты было холодно, но у них были шубы, и медвежья шкура закрывала ноги. Кроме того, внутри кареты была маленькая печка с трубой, выходившей наружу. На козлах сидел и правил лошадьми преимущественно Мишо, но Элиас и Ксавье часто его сменяли, чтобы он сумел отогреться в карете и выспаться.

Они ехали по заснеженным дорогам среди заснеженных полей, переправлялись через большие и маленькие реки. В дороге пала одна из лошадей, пришлось покупать новую. В пути они попадали в снежную бурю, метель, когда не видно дороги. Они видели волков. Дважды на них, когда они двигались одни, нападали разбойники. Те из разбойников, которые остались живы, долго удивлялись и сожалели о своей ошибке.

Они проехали Альмань, Полонь и, наконец, въехали на территорию Московии.

В снегах лежали деревни, маленькие городки. Снега было так много, что все дома, мельницы, заборы, деревья лишились своих настоящих размеров и пропорций. Сказочная перина покрывала все вокруг. Постоялых дворов было мало. Запасы еды практически закончились. Покупать по дороге становилось все труднее. По дороге им дважды попадались монастыри, при которых были своеобразные гостиницы, но оказалось, их не могли бы туда впустить, потому что они — католики, а на Рюси другое направление христианской церкви, православие. Ксавье объяснил, что это слово означает что-то вроде «истинная вера». Впрочем, каждая религия полагает истинной именно себя.

По французскому календарю, к которому привык Элиас, приближался праздник Noel, Рождество, один из главных христианских праздников. Элиас назвал про себя этот праздник «Днем, с которого все началось». Ксавье каждый день прилежно вел записи о путешествии, и он сказал, что в Московии какой-то другой календарь, поэтому их Рождество наступит только через две недели.

И вот, наконец, они оказались неподалеку от Моску, столицы этой снежной страны. Вечером мягкого, совсем не холодного дня путешественники прибыли в небольшой городок. Конечно, много церквей. Элиас уже начал находить в этом своеобразную привлекательность.
Мишо остановил лошадей на небольшой площади подмосковного городка. Элиас и Жако в шубах вышли из кареты. Ксавье спал. Все вокруг было завалено снегом. В тех местах, куда падала тень, снег отдавал голубым и даже лиловым. Но самым красивым было небо, на котором белые облака, освещаемые заходящим солнцем, были окрашены во всевозможные оттенки розового, желтого, лилового, даже зеленого цвета.

И над вечереющим городом на фоне закатного неба плыл колокольный звон.

В этом городке постоялый двор существовал. Путешественники провели там несколько дней. Ели, спали, опять ели, снова спали. Ксавье, знаток языков и обычаев разных народов, попросил хозяина, и тот истопил для них русскую баню. Когда они оказались внутри этого стоящего в глубине двора строения, Ксавье честно признался Элиасу, что о бане он только читал, но сам никогда не бывал. Ну что ж, опять Элиасу пришлось вызывать огонь на себя. Он никогда в жизни не показал, что чего-либо боится. Вперед! Хозяин отправил с ними в баню своего человека. Мишо начал протестовать, не понимал, почему он должен мыться вместе с этим русским, но Ксавье объяснил, что здесь так принято. Когда, оставив одежду в первом помещении бани, они вошли во второе, а затем по указанию сопровождающего в третье помещение, дух захватило от густого ароматного пара. Оказалось, кроме обычного мытья, в русский банный обычай входит страшноватый для непосвященного процесс: пришедший с ними в баню русский принес с собой несколько пучков высохших вместе с листьями веток какого-то дерева, размочил их в горячей воде и, зная, что Элиас здесь старший, принялся шлепать его по спине этими ветками. Сначала Элиас пришел в негодование, а потом понял, что это просто массаж, и объяснил своим товарищам, что это не страшно и не больно. Полезно. Через некоторое время стало казаться, что в бане не так уж и жарко, и чем-то летним и сладким пахнет от пучка травы, брошенной на раскаленные камни печки. Когда же они вышли из мыльни в то помещение, где остались их вещи и где ждала их чистая одежда, русский налил им густого темно-коричневого напитка, который, как он сказал, называется квас.

Элиаса преследовало странное чувство. Ему казалось, что он уже где-то видел эти дома, построенные из бревен, дым из трубы на крыше, высокие заборы, улицы, засыпанные снегом, только не может вспомнить, где видел.

В планах Элиаса было полностью ассимилироваться среди того народа, куда он попадал. Небритый Мишо не вызывал интереса у русских, молодого Ксавье принимали за поляка (Почему? Хорошо это или плохо?), а безбородый Элиас с кудрявыми черными волосами привлекал всеобщее внимание. Было ясно, что нужно снова менять внешность. Технических и медицинских сложностей это не представляло, но он уже привык к своему французскому лицу. Тогда Элиас в поисках подходящей внешности стал присматриваться к русским.

И с этого времени постепенно его волосы стали терять французскую яркость и черноту, глаза стали светлеть. Мишо подстриг его волосы на русский манер. Образовавшуюся вскоре щетину на подбородке ему подстригли, создав аккуратную маленькую бородку. Постепенно ему стала узковата и коротковата его одежда. Ксавье и Мишо украдкой бросали на него удивленные взгляды. Только мальчик не замечал ничего. И все они уже немного говорили по-русски.

Элиас заявил о себе как о враче, приехавшем из далеких земель. Это не вызывало никакого удивления. В это время на Русь приезжало очень много таких гостей. Молодой русский царь с охотой принимал иноземцев, потому что и сам ездил в другие страны.

Элиас начал подыскивать дом для своей семьи. Хотел закрепиться на новом месте и жить себе, да жить. Хозяин постоялого двора поспрашивал (за хорошую плату) своих знакомых и родственников, не продается ли где-нибудь хороший городской дом со службами, с конюшней, может быть, с садом, чтобы поселиться и завести хорошее хозяйство. И вот один из купцов, остановившихся на постоялом дворе, вспомнил, что в Москве по соседству с его родственниками продавалась городская усадьба. Элиас и Ксавье ездили смотреть, им понравилось. И скоро они переехали в Москву.

Чтобы превратить дом купленный в дом родной, нужно было приложить немало усилий. Покупка обошлась Элиасу в очень большую сумму. Усадьба была большой и очень хорошей, а продавалась потому, что бывший владелец умер, и семья обеднела и переехала в деревню. Так что дом и хозяйство не был заброшенными, в усадьбе был даже запас дров на зиму, но нужно было приспособить все это для себя.

Все четверо переносили в дом свои вещи, передвигали бесконечные лавки и сундуки. Устраивали свои комнаты. Что-то чинили, помогали печнику, который налаживал в доме печи, приводили в порядок баню. В усадьбе была баня! Ксавье и Мишо носили в погреб закупленные в большом количестве мясо, рыбу, капусту, соленые огурцы, свежие и моченые яблоки.

Элиас, как всегда по совету Ксавье, отправился в церковь знакомиться со священником (здесь его называли батюшка), чтобы получить поддержку или рекомендацию для своей деятельности. Он же знал, что никогда не перестанет лечить. Здесь он лечит людей, жителей этой прекрасной планеты. На своем пока еще плохом русском языке Элиас долго беседовал с отцом Иоанном, сказал ему, что понимает, как важна православная вера для русского человека и попросил разрешения посещать богослужения. Отцу Иоанну понравились намерения лекаря и он одобрил поведение Элиаса. Потом последовал еще один визит в церковь, потом еще один. Некоторое время спустя хитрый Элиас после щедрого взноса в церковную кассу (люди во всех странах одинаковы!), доверчиво глядя в глаза батюшке, спросил, не будет ли лучше, если христиан православных станет лечить православный лекарь. Цель была достигнута. Батюшка в общении с прихожанами пару раз помянул лекаря добрым словом, и у Элиаса появились первые пациенты.

Нужно сказать, что отношение русских к помощи лекаря было здесь своеобразным. В основном русские занимались самолечением. Только очень богатые или образованные люди обращались за помощью к врачам. Почти в каждой семье были какие-то бабушки, тетушки, которые могли вырвать больной зуб, наложить повязку на рану, сварить отвар от кашля. В более сложных ситуациях, таких как тяжелые роды, переломы или что-то еще более сложное, звали лекаря. Но Элиас успел узнать, что в Москве было несколько немецких и голландских врачей, приехавших в Россию после поездок царя в Европу.

Одним из первых пациентов Элиаса стал сосед, толстый пожилой купец, дом которого был рядом, за забором. Он неудачно упал с лестницы и повредил себе спину. Элиас и Ксавье провели немало часов в доме соседа, прежде чем смогли не то, что поставить пострадавшего на ноги, а хотя бы улучшить его состояние. Когда соседу полегчало, эти визиты в дом соседа несколько раз закончились обедом. Элиас увидел, наконец, всю семью купца. А семья была такая: сам купец, его молодая жена, две сестры купца, одна из них вдова, два его младших брата и старый дед. А уж домочадцев было не сосчитать!

И вот тут началось самое трудное. Когда Элиас увидел в первый раз эту женщину, Анна ее звали, у него чуть не остановилось сердце. Волосы убраны под завязанный диковинным образом платок, высокий чистый лоб, густые темные брови, а под ними большие серые глаза в густых ресницах. Элиас считал, что такую красоту надо беречь, но в этом доме не было заметно, чтобы кто-то берег эту женщину. Она тревожно поглядывала не только на мужа, но и на всех остальных членов семьи.

Элиас постарался не смотреть больше на купчиху, чтобы случайно не доставить ей неприятностей. После обеда хозяин вел с гостями беседу о том, как лекарю, новичку в Москве, наладить хозяйство. Купец посоветовал «прикупить мужиков две-три семьи», и все пойдет, как надо. Как только Элиас вернулся домой, он сразу же обратился к Ксавье за разъяснениями. И Ксавье объяснил, что ему предложили купить рабов. Рабов? Элиас возмущался. Здесь рабы? Ксавье попробовал убедить его, что все зависит от того, как мы к ним относимся. Может, для кого-то это будет переменой жизни к лучшему. По мнению Ксавье в обществе с таким укладом немыслимо радикально изменить жизнь. Можно лишь постепенно и понемногу улучшать жизнь отдельных людей.
Вот так к списку его грехов добавился еще один: он рабовладелец. Прелестно!