Данный опус является именно тем, чем я назвала его в подзаголовке, т.е. литературным упражнением. Друг Пушкин несколько раз предлагал мне подумать над историей Дон Гуана, да мне все как-то было недосуг. Он-то написал, а я вот припозднилась. Но mon ami Александр любезно разрешил мне воспользоваться результатами его работы. То, что получилось, выкладываю на суд читателей.
Итак, у нас, в Испании, у нас в Испании…

На тихой улиц в одном из предместий Мадрида живут две женщины. Обе они уже в летах преклонных, своей семьи у обеих не сложилось, поэтому они жили интересами своих господ, хотя давно считались членами их семей, но оставили службу. Одна всю жизнь была служанкой в доме знатного сеньора, а в этом предместье стоит дом, который принадлежал еще ее родителям. Другая была кормилицей в знатной семье, прожила всю жизнь в Севилье. Теперь, когда ее воспитанник покинул Испанию, она переселилась в Мадрид, в дом племянницы и помогает ей нянчить малышей.

Их сады разделяет общая высокая стена, а стене есть калитка, и стена в том месте невысока. Они познакомились, как и положено, возвращаясь домой после одной из многочисленных религиозных церемоний. Кормилица шла в сопровождении молоденькой служанки, ее соседка была с одной из родственниц. Кажется, они сразу понравились друг другу.

Кормилица полная, седая, благообразная. Она двигалась немного медленно, с грацией и достоинством. На черном платье цепочка с крестом, подарок священника того собора в Севилье, где крестили ее воспитанника и где он получил первое причастие. В семье своего pupillo она была на положении родственницы.
Ее соседка, бывшая служанка Мануэла, была полной противоположностью кормилицы. Очень подвижная, активная. Годы не оставили на ней своего отпечатка, а седина совсем не была заметна в ее рыжих волосах.

Сначала они только здоровались, кивая друг другу через низкую стену около калитки, потом стали подходить к этому проему в стене и болтать все больше и больше. И вот, наконец, наступил день, когда кормилица, сеньора Урсула уже три раза, как положено, пригласила соседку посидеть с ней в тени деревьев, поговорить, полакомиться. И калитка была открыта в первый раз. В маленький дворик вынесли столик, два плетеных кресла. На столике появились две вазы, одна с фруктами, вторая с маленькими пирожными. За первой встречей последовали другие. Соседки подружились.

Их разговоры постепенно отошли от погоды, здоровья и местных новостей и повернули на личные темы. Они не называли имени своих господ. Так получилось. Гордость гордостью, но кормилица не хотела называть имени своего воспитанника, а служанка о своем господине говорила просто Дон Алвар. При традиционно многосоставных сложных именах испанской знати в быту между своими было достаточно назвать только самое употребительное или домашнее. По причине, которая станет понятна позже, кормилица, справедливо считая, что повсюду могут быть люди, которым нанес обиду ее воспитанник, не называет его иначе, как мой Хуанито.

Дворик-садик дома кормилицы. Огромное каштановое дерево, прикрывающее от солнца, стена, оплетенная виноградом. Столик, два кресла, в них подушки. На столике высокий мавританский кувшин, но вино в нем испанское, Херес Тинто. А в прошлый раз было сладкое Амонтильядо. Две пожилые женщины.

Кормилица была первой, кто стал рассказывать о себе. Так получилось. Рассказывала, как жила в Севилье, как растила маленького мальчика, каким шалуном он был… Она гордилась, что семья ее Хуанито принадлежала к знатному роду, вместе с мальчиком она выучила длинный список его предков, прославивших родную Андалузию. О, ее воспитанник был не просто знатным, он был еще и образованным человеком. Он знал не только все моря на Земле, но и все звезды на небе. Она любила Хуанито, как родного сына. Да так, собственно, оно и было, ведь ее взяли в семью после смерти ее родного ребенка. Сеньора Урсула полюбила малыша, лечила его, когда он болел, учила его ходить и говорить, а когда он подрос, прикрывала его проказы и защищала от сурового отца.

— Почему же Вы, сеньора Урсула, уехали из Севильи?
— Трудно говорить об этом, дорогая сеньора Мануэла. У Хуанито возникли серьезные проблемы. Когда умерли его родители, мир их праху, он почувствовал себя слишком независимым. Что делать, молод, богат, хорош собой! В церковь, бывало, не затянешь. Уж священник наш, Дон Умберто, так старался, к нам приходил, всё беседы с ним вел. Где там! Хуанито был теперь свободен, и никто не мог его урезонить. Его шпага помогала решать многие проблемы, которые создавали его гордость и несдержанность.

Ах, да что ж это я разговорилась! Сеньора Мануэла, да Вы даже ничего не попробовали! Вот очень вкусное печенье, его в Севилье пекут.

Разговор перешел на другую тему и маленький Хуанито на некоторое время был забыт.
Соседки испытывали друг к другу симпатию, каждая сочувствовала другой и переживала за судьбу своих и чужих покровителей. Через некоторое время и Мануэла начала рассказывать о своих хозяевах. У них все было по-другому. Ей не в чем было упрекнуть их. И все было бы хорошо, но ее хозяин был убит на дуэли. Старушки повздыхали, сочувствуя друг другу, и разошлись до следующей встречи.

Они обе все время и в разговорах, и наедине с собой в мыслях возвращались к тем событиям, которые изменили жизнь их господ, а значит и их собственную жизнь тоже. Это не означало, что они говорили только об этом, но все же, но все же.
— Из-за чего была дуэль у Вашего господина, сеньора Мануэла?
— Он защищал честь дамы.
— Он был в нее влюблен?
— Нет, влюблен он был только в свою жену, а на дуэли защищал честь ее сестры.
— Какой благородный человек!
— О, да! И кабы знали Вы, как Дон Алвар любил свою жену!

И Мануэла начинает рассказывать историю любви своего господина к молоденькой девушке, как он в первый раз ее увидел, как оказывал ей приличествующие её и его положению знаки внимания, как они поженились.
Дону Алвару было тридцать лет, когда он увидел в церкви девушку. Она была совсем молоденькой, лет семнадцати. Была она в сопровождении матери, это он понял сразу, и еще одной пожилой женщины. Они были одеты очень просто, почти бедно, но держались с таким достоинством, что сразу было ясно: они не из простых. Дон Алвар спросил у бывших с ним дворян, не знает ли кто-нибудь, кто эти женщины. Оказалось, что это вдова и дочь недавно скончавшегося благородного Дона N, приехавшие в Мадрид по наследственным делам. После смерти Дона N его семья живет в весьма стесненных условиях.

Дон Алвар дождался выхода дам из церкви и еще раз взглянул на девушку. Теперь при солнечном свете она показалась ему еще красивее. У нее были светлые волосы, отливающие старым золотом, а глаза, когда она подняла взор на стоящих у нее на пути людей, глаза ее были зелеными.

Дон Алвар был благородным человеком, прославившим свое имя на службе королю. Король его любил и жаловал своей милостью. Но счастья в жизни Дона Алвара не было. У всех своя судьба. Он рос маленьким и слабым, в детстве много болел. Его отец был с ним суров, а мать рано умерла.
В доме его родителей некоторое время жил мавр, ученый человек, врач. Этот мавр сыграл важную роль в жизни мальчика. Он был его учителем, он рассказывал мальчику о звездах на небе и чудесах на земле, о разных странах, о морях и океанах, об обычаях разных народов. Даже учил его сочинять стихи.

Мавр объяснил мальчику, что как врач он не сможет дать ему высокий рост и большую силу, но знает, как помочь делу. Мальчик должен быть смелым, прямым и честным. Должен владеть оружием так, чтобы никакой его противник не мог надеяться на собственную физическую силу. Мавр действительно был ученым человеком, он воевал, много путешествовал, побывал в разных странах. Однажды, рассказывал мавр, судьба забросила его далеко-далеко на север Европы к далекому морю, которое называется Балтико.
Там он услышал историю одного воина, которого природа тоже не наградила ни высоким ростом, ни особой физической силой, но этот воин так мастерски владел мечом, что считался первым в своей стране. В той стране дворяне носили мечи немного изогнутые, чуть похожие на мавританские клинки, и назывались они таким свистящим словом, похожим на звук, который они издают при размахе.
И этот рассказ столь вдохновил мальчика, что он стал прилежно упражняться в фехтовании и преуспел в этом искусстве.

Дон Алвар воевал, принимал участие в турнирах, верно служил королю. Личного счастья не было. Он посватался. Сначала ему отказали. Но он настоял на своем. Он нашел людей, которые были в прошлом знакомы с отцом Доны Анны.
Эти люди встретились с вдовой и сумели уговорить ее. Вдове объяснили, что Дон Алвар будет прекрасной партией для ее дочери, что положение, которое в случае правильного решения сможет занять Дона Анна, будет весьма завидным и достойным памяти ее покойного отца. И вдова велела дочери дать руку Дону Алвару.

Ах, какая это была пышная свадьба! Если бы сеньора Урсула могла увидеть платье невесты! На платье был шлейф длиной девять футов! Мануэла мечтательно повздыхала.
Сначала Дона Анна чувствовала себя чужой в доме мужа. Все слуги и ближние в доме Дона Алвара относились к ней, как к королеве, но она все равно была грустной и печальной. Все приближенные жалели Дона Алвара. Дона Анна бродила по дому и саду как во сне. Но постепенно за незавидной внешностью и суровостью мужа она увидела его нежную и любящую душу и ответила на его чувство.

Только три года они были вместе. Это были самые счастливые годы и для них и для нее, которая любила своих хозяев.
Потом настал черный день. Дон Алвар столкнулся с одним человеком, злодеем и распутником. Для Дона Алвара вопросы чести всегда стояли на первом месте, а теперь беда коснулась сестры Доны Анны. Мануэла все возвращается и возвращается к рассказу о своем господине, будто снова переживает все произошедшее. Дон Алвар успел проститься с женой, но не сказал ей, что отправляется на дуэль. Он лишь сказал, что встречается с одним… сеньором. И на дуэли Дон Алвар был убит. Дон Алвар счел себя обязанным вступиться за честь семьи Доны Анны, в которой не осталось мужчин. И вот Дон Алвар бросил вызов злодею и погиб. Дома его ждали с самого утра, и только к вечеру вернулись люди и привезли тело Дона Алвара. Дона Анна лишилась чувств. Похороны, болезнь, траур.
— Моя госпожа, — теперь Мануэла так ее называет, — осталась одна.

После гибели мужа Дона Анна долго не покидала своих покоев, бывала только в церкви, чуть ли не каждый день ездила на мужнину гробницу в Антоньев монастырь. Никогда не снимала черную вуаль. Молилась. И некому было отомстить за Дона Алвара, теперь и в этом доме не осталось мужчин. Как только Дона Анна смогла подняться, она кинулась в ноги королю с просьбой о защите. Она была представлена королю и рассчитывала на его поддержку. Но король любил того злодея. Он не захотел принимать никаких мер в отношении того человека и просто отправил его в ссылку. И куда, в Париж! Было похоже, что король просто спрятал его, чтобы от мщения семьи убитого спасти.

Женщины помолчали. Мануэла некоторое время молча сидела, опустив голову. Ее взгляд был устремлен на каменные плиты двора, но вероятнее всего, видения из прежней жизни были перед ее взором.
Урсула попыталась отвлечь собеседницу:
— Так тот распутник оскорбил сестру Вашей госпожи?
— Можно сказать и так. Дона Инесса была старшей сестрой моей госпожи. Помилуй, Господи, ее душу! Она была замужем, но поддалась соблазну и предала семейную честь. Она вступила в преступную связь с молодым идальго. Я не хочу называть его имя. Да будет он проклят во веки веков! Дон Филипп, муж Доны Инессы, узнал обо всем и в гневе убил бедняжку. Ему донесли имя злодея. Дон Филипп вызвал его на дуэль. Но шпага злодея оказалась острее.