Саша поставила на стол чашку с блюдцем и тарелочку для Алексея, положила ложечку и салфетку. Анна Георгиевна, взяв чашку внука, налила в нее заварку и добавила кипятка из стоящего рядом с ней самовара.
— Алеша, ты останешься дома ночевать?
— Да, бабушка.
— Ты пришел вовремя. Сашенька как раз рассказывала нам с Игорем Ивановичем о синематографе. Ну так, Сашенька, в Америке делают много фильмов?
— Много. Там на юге, в Калифорнии, образовалась настоящая страна фильмов, Голливуд. Американские режиссеры снимают много фильмов, в том числе и о России. Не о сегодняшней, конечно. Недавно сняли фильм «Анна Каренина».
— Ну у нас это будет нескоро, — заметил полковник. — Пока что фильмы делать некому.
— Я видела несколько фильмов в Одессе в четырнадцатом году, — мечтательно произнесла хозяйка.
— А-а, «Сказка любви роковой»! — засмеялся Алексей.
— Театр я люблю больше, — продолжила Анна Георгиевна, — а синема, по-моему, просто детская забава. Просто пока не нашли другого применения научным достижениям.
— Ах, нет, Анна Георгиевна, дорогая! — с жаром возразила Саша. Это совсем другое искусство! Вот вы все увидите, пройдет некоторое время, и синематограф, как вы его называете, станет обычным, как телефон. А телефон будет не только в каждом доме, а в каждом кармане.

Эту последнюю фразу произносить, пожалуй, не стоило.
— Сашенька, милая, ты фантазерка! Что же человек будет ходить, привязанный проводами? Скажешь тоже, в каждом кармане! А что касается синематографа, пожалуй, он сможет стать настоящим развлечением. А что, в Канаде телефоны уже в каждом доме?
— О, нет. В Соединенных Штатах их много, в Канаде еще мало.

— Александра Федоровна, — вмешался полковник, — а почему ваш батюшка выбрал Канаду в качестве места для проживания?
— Я думаю, что здесь сыграл саою роль французский язык. В Квебеке у нас не было проблем. И потом, там же настоящая русская зима! (Господи,сколько же можно врать!) Но я была совсем маленькой, поэтому точно сказать не могу.

Они долго пили чай. Анна Георгиевна второй раз велела заварить свежего чаю и поставить самовар. В столовой стало темнее. Позвали Ольгу, велели включитьсвет, но приготовить свечи, электричество часто отключалось.
— Игорь Иванович, оставайтесь на ужин!
— Благодарю, Анна Георгиевна, но мне нужно еще по делам заглянуть кое-куда.

/…/

Эту ночь Алексей провел в бабушкином доме. После завтрака он ненадолго куда-то ушел, но вскоре вернулся, сказал, что, кажется, ему повезло и он свободен целый день. Анна Георгиевна сразу же попросила его сходить для нее в аптеку, а потом отнести записочку с приглашением недавно приехавшему в город знакомой по Москве семье, да и вывести на прогулку Сашу.

Молодые люди не спеша вышли из переулка на главную улицу, дошли до аптеки. Первое поручение выполнено. Чтобы отнести записку знакомым Анны Георгиевны, нужно было дойти до той части города, что прилегала к вокзалу. Не очень близко. Алексей и Саша вышли на длинную привокзальную улицу. В самом ее конце, по описанию Анна Георгиевны, должен был находиться дом, в котором поселились Лунины. Алексей посмотрел на записку, уточнив адрес, и обратился с вопросом к господину лет пятидесяти, выходившему из калитки. Когда Саша увидела перед собой этого человека, ее бросило в жар, даже дыхание сбилось. Лунин! Это же сам Лунин! Автор знаменитых «Яблок»!

Это действительно оказался московский писатель Лунин. Он с удивлением и даже с опаской посмотрел на офицера в форме Марковской дивизии, но заметно успокоился, увидев рядом с офицером барышню.

Этот московский знакомый бабушки, как по дороге рассказывал Алексей Саше, не называя имени писателя, всего несколько дней назад перебрался в город. Они с женой сняли две комнаты в доме на окраине города, они не собирался надолго оставаться здесь, т.к. приняли решение уехать из России в Европу. Но по дороге из Киева, где оставались длительное время, заболела жена писателя, и он решил дождаться ее выздоровления, а потом уже переехать дальше и отплыть на корабле из Одессы или из Крыма.

Алексей представился, представил Сашу, отдал писателю приглашение Анны Георгиевны, передав на словах и ее добрые пожелания. Лунин поблагодарил и пригласил молодых людей зайти в дом, но они отказались, сославшись на поручения, которые им еще нужно было выполнить.
Теперь не спеша, медленным шагом, они дошли до вокзала. Все время, пока они были на этой улице, за ними на расстоянии нескольких шагов шла уличная собака. Сначала Саша подозрительно на нее посматривала, но собака не проявляла никакой агрессивности, просто шла сзади. Вскоре Саша забыла про нее. В здании вокзала работал небольшой ресторан, как в лучшие времена. Алексей предложил Саше зайти. Они вошли в полупустой зал, выбрали столик у окна, выходившего на площадь, сели. Подошел официант. Алексей заказал пирожных, белого вина. Около часа они провели за столиком, тихо беседуя. Офицпр вошедшего в зал комендантского патруля раскланялся издалека с Алексеем.

Когда они вышли из ресторана на площадь, Саша снова увидела ту собаку. Она сидела неподалеку под кустами акации, словно ждала. Увидев Алексея с Сашей, собака вскочила, но не стала подходить, осталась у акации.
— Смотрите, та же собака!
— Я вижу. Вы, Сашенька, ей понравились.
Алексей, свистнув, подозвал собаку. Она была еще очень молодая, почти щенок. Похожа на овчарку с сильной примесью какой-то гладкошерстной породы. Собака переступила, вильнула хвостом, но подойти остереглась, помедлила, словно обдумывая, не ловушка ли это. Сделала несколько неуверенных шагов, снова остановилась. Алексей улыбался.
— У вас ничего съедобного нет?
— Кусочек сахара.
— Давайте! Не знал, что вы сластена.
Он протянул собаке сахар. Она оживилась, вильнула хвостом, подошла поближе, но все еще опасалась. Теперь, когда между ними было расстояние в два-три шага, стало видно, что у нее на шее что-то вроде веревочной петли. Алексей, по-прежнему протягивая руку с сахаром, чмокнул, подзывая собаку, а потом властно произнес: — Ко мне!
Собака еще раз вильнула хвостом, а потом, поджимая хвост, на полусогнутых ногах медленно, но все-таки подошла. Было видно, что бедняжку раздирали два чувства: выполнить приказание и получить сахар и опасение, не обманут ли, не накинут ли на шею веревку. В ее недлинной жизни было и такое. Но эти два человека были молоды, и собака чувствовала, что между ними есть какая-то эмоциональная связь. Они добры по отношению друг к другу, может быть, они будут добры и к ней.

В конуе концов соблазн пересилил. Алексей держал сахар не на ладони, а пальцами. Собака медленно подошла и осторожно, почти нпжно, мягкими губами взяла кусочек из его пальцев, но не рванулась в сторону, как сделала бы дикая собака, а села тут же, схрумкала сахар и теперь вопросительно смотрела на Алексея. На Сашу она почти не смотрела. Она уже выбрала себе за главного этого высокого человека в черном.
— Ты чья?
Собака не ответила. А Саша вдруг подумала, что как он тогда не оставил ее, так и теперь не оставит эту собаку.
— Пойдем со мной, — сказал Алексей собаке. — Ты будешь моей собакой. Я буду тебя любить.
Собака поднялась и завиляла хвостом. Она была согласна.
— Как тебя зовут?
Собака опять не ответила, но судя по всему, она просто кокетничала.
— Сашенька, как мы ее назовем?
Саша ничего не смогла предложить.
— У меня идея! — воскликнул Алексей. — Где-то там в вашей Америке есть индейское племя Чероки. Прекрасное имя для собаки! Звучное!
Саша рассмеялась: — Она совсем не похожа на Чероки! — (Жительница , страшно подумать, XXI века, она воспринимала это слово иселючительно как jeep-Cheroki.)

Среди знаеомых Анны Георгиевны все время обсуждались события на фронте. Фронт. Такое «удаленное слово»! А здесь вот он, рядом. Военные действия уже опасно приблизились к городу. Кто мог, отправлялся дальше на юг, хотя этого юга уже почти не оставалось. Анна Георгиевна не хотела уезжать из России. Верстах в ста от города (Саша теперь с легкостью пользовалась этой мерой длины) по дороге в Крым находилось небольшое имение Вяземских. Алексей настоял на переезде. Позвали с собой семью генерала Николаева, но у них, похоже, были другие планы.

/…/ Лето 1919. Фронт все ближе и ближе.

И вот уже нельзя было более медлить. Сбиваясь с ног, Анна Георгиевна, Саша, Ольга и дворник Яков укладывали вещи в два огромных чемодана, в плетеные корзины. Алексей прислал, Саша не знала, как назвать это транспортное средство, пусть будет повозка, решила она. Сам капитан не приехал, что понятно при такой опасной ситуации. Анна Георгиевна все время шептала: — Господи, где он сейчас? Только бы с ним ничего не случилось!
Солдат, которого прислал Алексей, вместе с дворником погрузили вещи в повозку. Анна Георгиевна перекрестилась.
— Трогай!
Между прочим, у нее тоже командный голос. Это фамильное качество?
Они ехали часа три. Солдат успокаивал их, говоря, что на юг от города положение спокойное. Бои шли только на севере.

Загородный дом. Теперь (что такое «теперь» для Саши?), теперь сказали бы «дача». То, что осталось от имения. Яков помог занести в дом вещи и уехал обратно. Вяземская не хотела оставлять городской дом без присмотра.

До той поры Саша знала только, как выглядят дома в деревне или дачи. У нее самой дачи не было, но она бывала в гостях на дачах у друзей. А тут имение! Звучит красиво. Но сейчас, когда при имении нет крестьянских хозяйств, это просто загородный дом. Небольшой, красивый, старый. Родовое гнездо. Правда, полной уверенности в безопасности не было. Да еще и горничная Ольга сказала, что крестьяне везде, не только здесь, косо посммтривают на такие островки прежней жизни.

/…/ Август 1919. Действия конного корпуса генерала Мамонтова по тылам Красной армии обеспечил благоприятные условия для наступления корпуса Кутепова на московском направлении.

Осень. За городом «пошаливают» бандиты. Одной из таких банд удалось захватить группу офицеров, выезжавших с инспекционной поездкой. Расстреляли всех, в том числе полковника Сапарова.

/…/

Кто-то отправляет семьи в Севастополь, кто-то уже наметил дорогу в Константинополь и дальше кто куда. Николаев отправляет жену и дочь сначала в Крым, а дальше в Париж. Алексей хотел отправить с ними бабушку и Сашу, но Саша отказалась. Она все еще воспринимала свое пребывание «здесь» как временное. Помутнение, сбой, несостыковка, что угодно! Она считала, что выход найдется там же, где вход. Вот и осталась. И Анна Георгиевна осталась из-за Саши. И Алексей все время где-то пропадает…

/…/ Март 1920. Разгром войск Деникина, остатки которых отступили в Крым, где были переформированы бароном Врангелем в Русскую армию.
Лето 1920. Русская армия, наступая во фланг красных войск, заняла Северную Таврию. Но Врангелю не удалось вызвать восстание донского и кубанского казачества, несмотря на то, что он даже начинал решать земельный вопрос, пытался договориться с Пилсудским, Петлюрой, Махно.
Август 1920. Каховка. Русская армия барона Врангеля многократно и неудачно пыталась сбить красных с Каховского плацдарма, но ударная группировка Уборевича захватила плацдарм.

«Каховка, Каховка, родная винтовка,
Горячая пуля лети…
Этапы большого пути.»

С отъездом тянули до последнего, до тех пор, пока не стало ясно, что надеяться больше не на что.

(художник Дмитрий Белюкин. Исход. https://m.vk.com/wall-71804972_18716)

В N* в поезд сели семьи тех, кто уезжал не один. Тут уже не делали особого различия между семьями офицеров и немногими солдатскими семьями. В этом, может быть, последнем составе семьи занимали два вагона. В одном из них были Анна Георриевна, Алексей, Саша и горничная Оля, не захотевшая покинуть хозяйку и остаться в России. Алексей должен был доехать с ними до какой-то перевалочной станции, а потом вернуться назад.

Несмотря на все усилия Анны Георгиевны количество вещей, которые она хотела взять с собой, было пересмотрено, и взяли только саиое ценное и самые необходимые в дороге вещи. Саша, кроме того, как могла, уложила в багаж то, что она знала, пригодится им на долгом пути. Этот период истории ей был известен превосходно. Впереди у них был маленький турецкий остров, на котором, если им не повезет, они проведут эту зиму. Если им не повезет…

По крайней мере теперь она знала, что ей делать дальше. Сказки про Канаду надо заканчивать. Поверит он ей или нет, на этом нужно поставить точку. Саша почти перестала ждать, когда же все вернется «на круги своя». Она знала историю русской эмиграции. Знала, что те, кто не сидел, сложа руки, а действовал, те выжили.