Конец декабря. Самые приятные хлопоты в году. Сначала католическое Рождество. Правда, в России праздник не для всех, но все равно, мы знаем, что это праздник. Потом Новый год. И только через неделю наше Рождество, православное, по юлианскому календарю. Самый любимый праздник.
Кончился мокрый снег, холодно не было, но по вечерам небо было усыпано звездами, как в морозную погоду. Оживилась светская жизнь. Все ходили в гости друг к другу. Все жили с ожиданием Рождественских праздников. Иногда, как известно, ожидание праздника бывает радостнее самого праздника.

По городу расклеены афиши столичного театра. (Эти тоже бежали от большевиков?) Островский, «На всякого мудреца довольно простоты». Это был первый спектакль сезона. Все понимали, неизвестно, сколько этот сезон продлится. Военные действия то отодвигали, то приближали линию фронта. «Но театр это театр», — сказала Анна Георгиевна и заказала билеты для себя и Саши. И вот Саша целых две недели колдует над новым платьем, и, кажется, получается замечательно. Тяжелый плотный серо-синий шелк спадал почти до туфелек, а лиф был весь из шитья и кружев.
Примерно к этому времени в положении Саши произошли изменения, Анна Георгиевна перестала называть ее компаньонкой и все чаще, говоря о ней, называет ее своей воспитанницей.

Город был засыпан снегом, в районах простых домов чуть ли не под крыши. Не могло и речи быть о том, чтобы пойти куда-либо пешком. Генерал Николаев, это в его ведомстве служил Алексей, прислал за Анной Георгиевной автомобиль. Открытый. Холодно. Как спасала Сашу ее шуба! Голова с изысканной прической (а лака для волос-то нет!) покрыта оренбургской шалью, подарком Анны Георгиевны, руки в тонких кожаных перчатках замерзли бы, если бы не муфта.
Саше никогда не приходилось ездить зимой в открытых машинах. Разместились вчетвером: жена и дочь генерала и Анна Георгиевна с Сашей.

Маленькое здание городского театра было переполнено. Местное общество пользовалось любой возможностью, чтобы вспомнить о прежней счастливой жизни. Саша отметила, что теперь многие из тех, кто прежде не уделял внимания компаньонке, особенно дамы, изменили к ней отношение, во всяком случае, внешне. Вряд ли теперь кто-нибудь осмелится устроить ей такую оскорбительную ловушку, как в ноябре в торговых рядах. Горничная Ольга по секрету рассказала, что тот приказчик до мих пор лечится.

Вяземский появился в театре уже росле третьего звонка, когда свет уже погасили. В ложе была семья генерала, его адъютант, потом какой-то приглашенный генералом полковник по фамилии Сапаров и Вяземская с Сашей. Саша не могла спросить, будет ли Алексей. Она старалась не поворачивать голову к двери, но когда уже в темноте дверь открылась, пропуская кого-то, и быстро закрылась, Саша сразу поняла, кто вошел. Алексей, стараясь не шуметь, тихо поздоровался с присутствующими офицерами, с бабушкой и дамами отдельно. Саша сидела крайней справа. Вяземский сел позади нее и, наклонившись к ее плечу, прошептал: — Сашенька, здравствуйте! Прекрасно выглядите!
Саша чуть откинулась назад и повернула голову: — Вы льстец! Что вы там видите в темноте?
— От вас исходит сияние.

В первом антракте, когда зажгли свет, Алексей помог подняться бабушке и поэтому упустил Сашу. Полковник Сапаров предложил ей руку и вывел в фойе следом за генералом с супругой. Последними вышли адъютант с Катей. И уже там, на свету Алексей, улучив момент, шепнул Саше: — Vous etes charmante!
Они прогуливались по фойе, генеральша с дочерью ели мороженое в буфете.
Полковник Сапаров неотрывно смотрел на Сашу темными глазами, пытался развлекать беседой. А Саша ловила на себе взгляд Алексея. Ревнивый взгляд. После спектакля Алесей поехал вместе с бабушкой и Сашей. Они посидели в столовой, выпили чаю. Анна Георгиевна рассказывала, как несколько лет назад в Москве была на спектакле этого же театра, вспоминала о друзьях, которые были вместе с ней. Было видно, что ей приятно вспоминать все это, но грустно.

/…/

Саша с Анной Георгиевной прогуливались по главной улице, направлялись в аптеку. Полковника Сапарова они встретили совершенно случайно. Он проволил их до аптеки. Поговорили о погоде. Он совсем другой, непохожий на Алексея. Постарше, ему хорошо за тридцать. Темные глаза, такие темные, что зрачков не видно. Высок, худощав. Лицо, как на иконе. На другой день прислал цветы.
Алексей, в качестве постоянного кавалера Саши, и полковник начинают слишком часто встречаться. Два спектакля в театре и бал в собрании достасили Саше массу удовольствия и массу беспокойства. Она видит, что Алексей ревнует.

/…/ Ноябрь 1918 — март 1919. Боевые действия в основном происходили севернее. Генерал Май-Маевский отстоял Донбасс.

Гулянья на Масленицу были не такими, как в прежнее время, гораздо тише и скромнее. Только детям позволили отвести душу и вдоволь наиграться в снежки. Все в основном ждали чего-то, сидели по домам или у друзей. А Алексей с полковником Сапаровым постоянно сталкиваются в ее присутствии.

Анна Георгиевна велела горничной позвать баб вымыть полы и устроить большую стирку. А Саша должна была наблюдать и контролировать этот процесс. У нее сложились хорошие отношения с горничной Ольгой и с кухаркой, которой нравилось, что барышня не гнушается сама испечь что-нибудь к столу и интересуется рецептами ее стряпни.
В доме была ванная комната. Анна Георгиевна позволила Саше пользоваться ванной, но походы в баню — это святое. Когда очередной раз выходили из бани, увидели у подвального окна маленького рыжего котенка. Высунув мордочку на холод, он вытягивал шейку, выглядывая на улицу. Саша загляделась на котенка, протянула к нему руку.
— Сашенька, ты хотела котенка? Забирай!
Анна Георгиевна послала Ольгу спросить, чей котенок и забрать его. А нет, так купить! Дело кончилось тем, что Саша принесла домой за полой шубки маленькое рыжее чудо.

Генерал Николаев два раза присылал Вяземской свой автомобиль для прогулок. Один раз она покаталась, во второй отказалась и поехали только Катя, Саша и Алексей.
Полковник Сапаров по-прежнему не оставляет Сашу своим вниманием. Однажды во время прогулки им навстречу попался какой-то офицер. Мужчины козырнули друг другу, и они разошлись. Саша вдруг забеспокоилась и перестала поддерживать разговор.
— Что-то случилось? — обеспокоился полковник.
— Кто этот офицер?
— Это прапорщик Арефьев, он из-под Киева. С поручением здесь.
Саша никак не могла вспомнить, где она раньше его видела. Но видела, это точно. И вдруг резко, как волной, вспомнила: это тот чекист, что допрашивал ее тогда на станции. Вернувшись домой, она встала у окна, якобы наблюдая за приготовлением ужина. Саша не знала, что ей делать, она не была уверена, не узнал ли ее чекист. Ну а если и узнал? Вот ситуация! («С кем вы мастера культуры?»)

Печь куличи к Пасхе принялись всем домом. Те, что задумала Анна Георгиевна, должны были готовиться чуть ли не сутки. А еще нужно было красить яйца. Их было много, одни, просто крашеные в луковом отваре, другие расписывали кисточкой. Саша настригла много маленьких цветных кусочков-лоскутков ткани и оклеила несколько яиц. Долго выдумывала, как празднуют Пасху в Канаде. Там, где она «жила» был, конечно, православный храм. А как же?

/…/

Фронт был далеко, но все равно…
Анна Георгиевна в шелковом халате дрожащими руками капала в рюмочку лекарство. Отвратительный запах валериановых капель растекался по кухне. С Ольгой происходило что-то невероятное. Она то затихала, прислонившись к плечу кухарки, то, запрокинув голову, кричала. Анна Георгиевна протянула ей рюмочку с валерьянкой, но еле-еле увернулась от руки, которой Ольга начала размахивать.
Саша осмотрелась. В кухне были еще другие люди, дворник Яков, молочница, которая обычно приносила молоко и сметану, и какой-то незнакомый солдат. Молочница уголком платка прикрывала рот. Знак скорби!
— Что война с людьми делает! — говорила она, качая головой.
— По-хорошему, так ее водкой напоить надо, — тихо проговорил дворник.
Но Вяземская услышала и возмутилась: — Какой еще водкой! Ну что ты несешь?

Саша обратилась к незнакомому солдату:
— Что случилось?
— Брат у нее погиб. Я вот утром документ принес и вещи, какие остались, — он вказал рукой на подоконник, где лежал развязанный платок с какими-то мелкими предметами. Видимо, он и принес этот узелок Ольге вместе с печальным известием.
Анне Георгиевне вместе с кухаркой удалось заставить Ольгу выпить капли. Кухарка, намочив в холодной воде салфетку, приложила ее к лицу бедняжки. Ольга больше не кричала. Очевидно, у нее просто не было сил. Анна Георгиевна теперь сидела на лавке рядом с Ольгой, обнимая ее за плечи и прижимая к себе.
Саша видела брата Ольги. Он пару раз при Саше приезжал навестить сестру. Их родители рано умерли, и брат, он был старше Ольги лет на десять, взял на себя обязанности родителей и вырастил сестренку. В комнате Ольги Саша видела фотографию брата в деревянной рамочке, в форме рядового Добрармии он стоял возле традиционной колонки в ателье фотографа.

/…/

Наслаждаясь солнечным днем, Саша и Анна Георгиевна гуляли по городу. У входа в городской сад, уже полностью позеленевший, они столкнулись с Сапаровым. Все вместе прогулялись по саду, потом полковник пригласил дам в кондитерскую. Это заведение недавно появилось в городе. Его открыл бежавший с севера кондитер. Открыл сразу ресторан и кондитерскую. Удивительно, как некоторые умудряются бежать, не растеряв материальных возможностей!
Разместилось это привлекательное заведение в помещении бывшей лавки купца Смурова, уехавшего из России, как рассказала Анна Георгиевна. Помещение побелили, покрасили, расставили столики. В простенках цветы в кадках.
— Ну что, Александрин, позволим себе маленькие женские радости, — сказала она.
Заказали чай и пирожные. Полковник веселил дам рассказом о виденной им репетиции московского театра, что было очень забавно. Прошло около часа, и Вяземская, взглянув на часики на цепочке, сказала, что ей пора отдохнуть.
— А ты, Сашенька, можешь погулять, если господин полковник согласен составить тебе компанию.
— Я как раз хотел просить об этом Александру Федоровну.

Они проводили Вяземскую домой и еще около часа прогуливались по весенним улицам. Начало смеркаться. Полковник проводил Сашу до дома. По дороге почти у дома в сквере он отказался от приглашения на ужин и попросил Сашу задержаться на несколько минут и выслушать его. Только Сашины невероятные усилия спасли ее от объяснения в любви.

/…/ Май — начало лета 1919. 4 мая войска Деникина взяли Харьков, Врангель взял Царицын.

Алексей навещал бабушку так часто, как только мог. Но полковник Сапаров, ведь он служил при штабе, мог появляться в доме Вяземской гораздо чаще. Мог, но не делал этого. Саше даже льстило внимание такого человека. Он был старше ее лет на десять. Для того времени, в котором Саша оказалась, полковник был идеальным женихом. Анна Георгиевна безусловно понимала это. В маленьком мире городка были и другие молодые барышни, дочери приличных семей. Но Сапаров так сразу и бесповоротно выделил Сашу, что это даже не вызывало серьезных женских возмущений и сплетен. Хотя конечно как же без них!

Иногда Алексей сталкивался с полковником не по делам службы, а, так сказать, в частном порядке. Пару раз он застал полковника в доме бабушки. Полковник был гостем хозяйки, ничего не поделаешь, его поили чаем. Вяземская с самого начала вела себя максимально доброжелательно по отношению к полковнику. Она видела, что Алексей неравнодушен к Саше. Неужели она считала, что Саша не пара ее внуку?

Вот и опять однажды вечером Алексей застал идиллическую картину: Анна Георгиевна только-только начала разливать чай, полковник как раз принимал из ее рук чашку, а с противоположной стороны стола Саша протягивала гостю корзиночку с печеньем. Алексей вошел в столовую, остановился на пороге, полюбовавшись на сцену. Вяземская торопливо поднялась из-за стола, протянула к внуку руки.
— Господин полковник, разрешите присутствовать?
— Помилуйте, вы у себя дома!
Офицеры, видевшиеся довольно часто в служебное время, приветствовали друг друга кивком головы. Алексей поцеловал руку бабушке, поклонился Саше. Мужчины старательно демонстрировали доброжелательность и симпатию по отношению друг к другу, но Саша видела, что и один и другой явно переигрывали.