Про кавалерию

Про артиллерию

 

Из всех аспектов военного дела начала 19 века, пожалуй именно действия пехоты является наиболее клишированной и стереотипной его частью. Из фильма в фильм, из книги в книгу мы видим марширующие под барабаны ровные линии солдат, в убийственных залпах в упор погибающих тысячами и бросающихся в постоянные неудержимые штыковые атаки на врага. Но так ли это было на самом деле? Мягко скажем, не совсем.

Для 17-го века такое еще возможно, уже во второй половине 18-го века никто бы на такую дистанцию живым не дошел

Главным образом, такие современные стереотипы о линейной тактике, безраздельно господствовавшей в то время, основаны на боевых действиях конца 17-го века и начала 18-го. Сформировались они, в основном, во время войны за испанское наследство. Именно эта война является своеобразным рубежом, когда огнестрельное оружие и линейная тактика полностью вытеснили все остальное и начали абсолютно новое развитие военного дела в целом.

На этот момент окончательно сформировался принцип рекрутского комплектования армии. Вместе с мощным развитием централизации государств и технологий, это позволило получить в свои руки людские ресурсы, непредставимые всего лишь несколько десятилетий назад. И что самое главное, появились новые принципы ведения войны, которые ярко обозначил Фридрих: «для войны нужны только три вещи-деньги, деньги и деньги».

Первым делом, стоит упомянуть о появлении штыка, как эффективном средстве противодействия коннице. Багинет, при всем сходстве со штыком, не позволял главного-сочетания ударов холодного оружия с огнем. Поэтому из сражений уходила и ставшей совершенно ненужной пика, хотя еще совсем недавно именно ее называли «царица полей», а не саму пехоту. В свою очередь, такое изменение породило переходный период, когда сначала новым оружием пытаются воевать «по-старому», затем постепенно адаптируют к «новым реалиям» и наконец, передовые военные умы находят максимально эффективные способы применения на поле боя. Принц Евгений Савойский, герцог Мальборо, маркиз де Вобан, принц Морис Оранский, принц де Конде, генералиссимус Альбрехт Валленштейн, виконт де Тюренн и другие выдающиеся полководцы того времени, эти фамилии знакомы любому человеку, хоть капельку интересовавшегося военной историей.

В России свои были военные таланты: «В инфантерии первым из русских по праву может быть назван фельдмаршал Шереметев»-шведская оценка.

В чем же конкретно это заключалось. Наличие штыка во многом нивелировало таранные удары конницы, то есть вынужденное плотное построение «баталий» стало попросту ненужным. А для наиболее эффективного применения огнестрельного оружия требуется максимально развернутый фронт, поэтому моментальное появление «линии» было закономерным и естественным. Но необходимость перестроений на поле боя потребовала хорошей строевой подготовки, так появилась строевая муштра. Необходимость слаженных действий при залпах привела к тренировкам у солдат «механических движений». Кто был готов лучше, тот и побеждал.

То есть можно заметить даже на этих выборочных примерах, что одно тянуло за собой другое, никаких «внезапных изобретений» не было и в помине, только закономерное, последовательное развитие. Это очень важно для понимания военного дела в целом. Любые «инновации» всегда основывались на успешном опыте, вытекали только из него и никак иначе! Все, что стабильно вело к военному успеху, моментально оценивалось во всей «ойкумене» и приводило к реформам в армиях всего мира. Любые тактические нововведения делались мелкими шажками, от малого к большему.

Следующим важнейшим (хоть и не таким заметным) этапом развития пехоты, стала Семилетняя война. Масштабный конфликт, который положил конец той линейной тактике, которую мы «хорошо знаем». И главным реформатором выступил конечно Фридрих Великий и его «косой строй». В тактическом плане, это всего лишь концентрация своих сил против наиболее сильного фланга противника, за счет ослабления линии остальных войск, а не «атака под углом», как думают многие. Именно тогда появилось то «классическое» соответствие нападение/оборона, которое известно до сих пор, 3:1.

А каким образом выполнить такую концентрацию не на бумаге или в компьютерной игре, а в реальности? Быстро провести переброску войск. Но маршировать линиями слишком долго, поэтому необходима колонна и скорый шаг, переходящий порою в бег. Появляется такой тактический прием, как быстрое свертывание в колонну и развертывание из нее в линию. В свою очередь, это требует сильно возросшей нагрузки на солдат во время подготовки, так как нужно не просто сохранения строя при экзерцициях, а быстрых смен формаций и перестроений.

Колонна на марше

Как только солдаты научились быстро переходить от колонн к линии и наоборот, это моментально привело и к тактике перемещения непосредственно на поле боя. Действительно, зачем долго маршировать под огнем вражеских пушек (плотность огня которых серьезно выросла к тому времени), если можно быстро пробежать простреливаемое пространство с минимальными потерями и развернуться непосредственно перед неприятелем?!

Такие приемы потребовали не только усиленной подготовки солдат, но и серьезнейшего повышения уровня военных знаний офицеров уже на уровне командиров рот. Ведь именно офицер определял, когда сделать залп, когда развернуться, готовиться к повторному выстрелу или ударить в штыки. Для старших офицеров и генералов, военные знания тем более имели важнейшее значение. Куда определить артиллерию, какие силы куда отправить, сколько и где держать в резерве, в какое время двинуть войска в атаку и куда. Именно этим объясняются относительные военные неудачи противников Фридриха, к новым условиям они были не готовы.

Но поскольку на полях сражений были не компьютерные солдатики с заданными параметрами, а обстрелянные, многоопытные командиры и командующие, то даже в невыгодной для себя ситуации они часто находили верные решения, исходя из своего опыта и практической целесообразности. Никак «косой строй» или поздняя «тактика колонн» не являются неким универсальным средством достижения победы в бою и близко. Недостаточно просто применить «колонны» и за счет этого сразу начать побеждать тех, кто воюет «обычной линией». Все это совокупность множества факторов, которые порой даже могут сделать невозможным применение новых методов боя и вынудить применять старые.

Итак, во второй половине 18-го века, во всех странах осознали, что необходимы обширные военные реформы, иначе в последующих войнах делать будет нечего, кроме быстрой капитуляции. В первую очередь, начались составления новых уставов и попытки создать новое оружие. Изменившаяся тактика предъявила новые требования к ружьям пехоты. Логично, что изначально занялись улучшением старого. Стрелять стали намного дольше и чаще, ружей требовалось все больше и больше. В начале Семилетней войны, русскому солдату, например, полагалось 20 пуль на бой, после-до 60. Прежние показатели надежности и количества уже не удовлетворяли. Ружья активно модернизировались и стандартизировались. Активно вводились лекала и эталоны. Появились новые массовые образцы нарезного оружия для нового вида пехоты-егерей. Образцы для кавалерии укорачивались и облегчались.

Помимо самого оружия, активно шли попытки ускорить заряжание и соответственно темп стрельбы. Появился бумажный патрон, который максимально упрощал довольно сложный процесс. На первый взгляд, вся эта работа, которая в энциклопедиях и учебниках обычно обозначается парой строчек или абзацев, была малозначимой, в масштабах эпохи. Но упорный труд оружейников являлся залогом той военной мысли, что выплеснулась на поля сражений в начале 19-го века и навсегда изменила мир. Только опираясь на новые технологии, стала возможна новая система ведения боя. Фактически же, стрелковое оружие времен наполеоновских войн являлось вершиной оружейного мастерства и до введения казнозарядного оружия с унитарным патроном, осталось практически неизменным.

Сегодня очень распространено заблуждение, что гладкоствольные ружья были жутко неточными и эффективными только при стрельбе в упор. Это совершенно не так. Да, по сравнению с крупнокалиберной снайперской винтовкой, солдатское ружье неэффективно совсем, но посмотрим на реальные результаты стрельб (современные испытания в городе Грац). Сначала итог попадания. До 100 метров, это почти безусловный летальный исход. При стрельбе по желатиновым блокам, «область воздействия» доходит почти до 400 см3. На дистанции 150 метров, диаметр «раны» составил 5,2-5,9 см. Дальше 150 м, скорость пули уменьшается до уровня современного «травмата». Только вот это не резиновая пулька, а 33-граммовый кусок свинца! Эффект можно оценить самостоятельно.

Что касается точности, приведу сравнительную таблицу обстрела уже французского оружия. Можно увидеть, что на 100 метрах в мишень попадает до 95% пуль. Если же брать описания современников, то для русских пехотных ружей 1808 года, нормой считалось попадание более половины пуль со 100 метров в мишень 1,8х1,22 аршина, то есть 1,3х0,87 метра. Не «белку в глаз», конечно, но шанс пристрелить неприятеля очень высокий. Особенно учитывая, что малейшее касание пули буквально фатальные последствия имеет. Стоит уточнить, что для русской пехотной фузеи 1715 года, отличным результатом было попадание в такую же мишень около четверти всех пуль. То есть опять же, стереотип о большой неточности «гладкостволов» тоже пришел из более ранней эпохи.

При таком существенном развитии «огневого дела», не могла остаться в стороне и военная медицина. Если сражения начала 18-го века в принципе обходились без серьезных усилий медиков, то рубеж 18-19 веков уже нес иные реалии. Возросли составы армий и количество «стволов», слишком радикально увеличились потери на поле боя и как следствие, появилась настоятельная потребность эту «нехорошую тенденцию» как-то прекратить. Во время Семилетней войны выяснилось, что существующая организация никуда не годится, а завербованных гражданских врачей категорически не хватает, да и энтузиастов среди них маловато.

Достаточно сказать, что по старым «петровским» уставам, раненых строжайше запрещалось вообще в бою выносить. Особых усилий в продвижении «гражданской» науки не замечено. Кровопускания, камфора, ртуть, «подорожник»-вот типичные способы «лечения» того времени. Для военных медиков конечно главной была хирургия, но она так же была сильно ограничена. Да и как могло быть иначе, если до 1748 года, средняя смертность солдат во время войны была около 3%. Не зря конфликты того времени называют «войны в кружевах». С чем же подошли армии к «Наполеоновским войнам»?

Во-первых, и «в-главных»,  появились организационно-штатные структуры, собственно военные медики. Все дальнейшие реформы связаны именно с этим событием, поскольку появились люди, несущие ответственность за свои действия и заинтересованные в результате. В армиях вводятся лекари (высокий уровень медиков), фельдшеры (средний специалист) и цирюльники-костоправы (нижние чины), взято по русской классификации, но аналоги во всех армиях. Естественно, что одновременно появляется и массовое централизованное стандартное обучение. Это был просто гигантский шаг вперед. Обучение предполагает наличие литературы, что значительно подстегивает научную работу.

Буквально за 20-30 лет появилось множество научных трудов по военной медицине во всем мире. Внедрялась огромная масса новых хирургических инструментов. Стандартизировались и «оприходовались» даже такие мелочи, как бинты или корпии. Поскольку одним из важнейших факторов выживания раненого является скорость эвакуации и оказание первой помощи, радикально изменился подход и в этом вопросе. Вводились носилки, повозки, салазки для выноса раненых с поля боя, хотя в бою нередко использовались плащи и шинели, штатных средств конечно часто не хватало. Для выноса раненых, помимо специальных санитаров, использовались различные «обозники». Привлекались к эвакуации даже конвоиры или военные полицейские, то есть все, кто не принимал непосредственного участия в бою.

Полковая фура с аптекарскими ящиками

Раненый попадал на первичный пункт оказания помощи. Как правило, это была простейшая перевязка и неотложные хирургические операции. Затем, раненых отправляли в передвижной полевой госпиталь (в ближайшем тылу), где их более тщательно обследовали и распределяли, в зависимости от ранений. Кого на легкие работы, кого на излечение в «стационар», а кого в глубокий тыл. В России этот принцип получил название «дренажная система эвакуации». Нужно отметить, что русская военная медицина изначально несколько отличалась от западной. Научная мысль была направлена в сторону «сберегательной помощи», западные же коллеги рекомендовали ранние ампутации даже в самых легких случаях. «Русский способ» чаще спасал конечности, «западный метод»-жизни, хотя и для калек.

Конечно, далеко не все в военной медицине было радужно. Многого не хватало, многие медикаменты не были еще разработаны, царила ужасная антисанитария и прочее. Но все же ситуация была далеко не такая удручающая, как можно подумать. За пример возьмем временные военные госпиталя Х. И. Лодера: «С 14 (26) сентября 1812 г. по 25 мая (6 июня) 1813 г. через опекаемые им военновременные госпитали прошло 30 126 больных и раненых, из них 586 штаб- и обер-офицеров. Вернулись в строй 23 413 человек (около 77 %), из числа офицеров возврат в строй составлял только 60 %. Годными к нестроевой службе были выписаны 2896 человек (почти 10 %), инвалидами — 543 (2 %), 199 офицеров были направлены в отпуск (до совершенного излечения), большая их часть вернулась в армию. Умерли 2095 человек (7 %)». Понятно, что в данную статистику не вошли те, кто умер по дороге в госпиталя, но по разным оценкам, до врачей все же добиралось не менее 70% раненых, что не такой и плохой результат.

В палатке военного хирурга

Столь длинное отступление от «как выглядел бой» просто необходимо, чтобы было понимание того, на чем основывается тактика того времени, действия солдат в бою. А одним из главных мифов служит долгое перезаряжание, которое есть буквально в каждом художественном фильме. «Классика», это когда два ряда солдат в упор выстрелили, а потом глядя в глаза врагу, начинают перезаряжать. В реальности конечно «глядеть» было бы уже некому, там не отдельные бойцы бы выпали, а смело начисто первые шеренги. Но если не так, то как иначе? Для «посмотреть» есть, например, русский Воинский Устав о пехотной службе 1796 года.

Во-первых, мы можем увидеть, что первая шеренга встает на колено не после выстрела, чтобы дать возможность выстрелить задним, а перед, чтобы повысить плотность огня. После выстрела, солдаты немедленно встают и начинают заряжать. Шеренг обычно 4, стрелки стоят не в затылок друг другу, а со смещением вправо, что логично, ведь только так передние не мешают задним стрелять. Во-вторых, огонь ведется повзводно (плутонгами), на четном-нечетном расчете, начиная с правого фланга. Если пронумеровать 10 плутонгов батальона, то схема очередности стрельбы будет такая: 1, 3, 5, 7, 2, 9, 4, 1, 6, 3, 8, 5, 10, 7. Офицеры следят за очередностью и дают время прицелиться («по крайней мере счесть до 4-х надобно»). Когда целится 9-й плутонг батальона, одновременно с этим ведет огонь 2-й. Отстрелялись первые две шеренги, ведут огонь две задние. Пять плутонгов в различной стадии стрельбы, пять заряжают (при средней подготовке бойцов).

То есть, вместо одного залпа и долгого безмолвного заряжания, мы имеем практически непрерывный огонь батальонной линии. Поэтому не могло быть никаких «переждали залп и бросились вперед». Огонь, повторюсь, велся батальонами НЕПРЕРЫВНО! Прокатываясь по линии справа налево, чередуясь передними и задними шеренгами. Да, порой далеко не идеальные условия боя вносили свои корректировки. Линии редели, батальоны могли перестраиваться в три шеренги, плохо обученные солдаты медленнее заряжали, но главным требованием к офицерам было однозначным: «командовать, дабы не прервать огонь в батальоне».

И вот тут-то начинаешь понимать, что такое настоящий ружейный огонь и почему именно он являлся главной причиной потерь в то время. Если брать за основу исследования Д. Г. Целорунго, то до 70-80% ранений в Бородинской битве наносилось именно стрелками. А как же знаменитый русский штык, который в отличии от пули-молодец? Штыки тоже на месте, хотя холодным оружием наносилось не более 7% ранений (включая оружие кавалерии, которого в этих 7% подавляющее большинство).

Кандидат исторических наук Д. Г. Целорунго, ведущий научный сотрудник Государственного Бородинского музея-заповедника

При описанном выше способе вести стрельбу в линейной тактике, чтобы решиться на штыковой удар, вместо этой стрельбы, надо быть либо больным на голову, либо попасть в очень специфические условия. Например, кончились пули и заряды. Относительно безопасная дистанция отхода, а в тактике того времени это совсем не отступление, составляет 150 метров. Если враг ближе, бежать-это самоубийство. Но можно лечь на землю, спрятаться за укрытиями и тихо ждать противника. А уж по прибытии его на позицию, самое время ударить в штыки. Пока у обороняющихся есть пули и порох, никому и в голову не придет задумываться о штыковой.

В наступлении тоже может возникнуть «штыковой» момент и гораздо чаще. Например, когда противник за укрытиями и ружейный огонь не имеет никакого эффекта. Идет перестрелка, а на каждого убитого врага, падает 10 ваших товарищей. Тут стрелять просто бессмысленно, либо отходить (если дистанция позволяет), либо броситься на врага. Но не «не считаясь с потерями», а как раз очень сильно «считаясь», так как в перестрелке батальон просто бесполезно перебьют. А вот если заранее прислать егерей, которые будут бить по «головам» за укрытиями, батальон сможет относительно без потерь подобраться к врагу и вот тут штык незаменим!

Штыковой удар мог быть мгновенным продолжением атаки, что нередко практиковал Суворов, требуя сохранять темп и скорость наступления. Действительно, во многих случаях, построение и последующая стрельба, при преследовании, займет достаточно много времени, а не стоит забывать, что для «убегания на безопасное расстояние» врагу потребуется не больше полминуты. В других же случаях обычного боя, просто трудно представить, что какой-то командир кинет своих солдат на убийственный огонь в штыковую.

Генералиссимус Суворов, Александр Васильевич

Вообще, современные «трактовщики» суворовской «Науки побеждать» нередко скатываются до абсурда. Александр Васильевич был военный гений, но не «изобретатель». Это все равно, как если бы победу Рокоссовского, например, записать на счет его «невероятной тактики», которую «никто нигде не применял». Естественно, что Суворов воевал теми же «средствами», что и другие командующие. Его солдаты не строились в 1 или 10 шеренг, не стреляли экзотическими способами, не атаковали штыками все время. Нет, ничего подобного. Суворов воевал такой же линейной тактикой и когда он посылал дивизию атаковать, она шла в атаку ровно так же, как любая другая русская дивизия. Но делал он это гениально, потому что предугадывал действия противника, оценивал обстановку, решал и действовал куда быстрее и лучше своих визави.

Тут следует немного подробнее остановиться на «тактике колонн», которую активно «склоняют», особенно в приложении к французской армии Наполеона. Как таковой, этой «тактики» не существует в природе. Перемещение колоннами является лишь частным случаем, одним из приемов линейной тактики в целом. Кроме этого, в колонну часто перестраивали плохо обученных новобранцев, так как они не могли выдерживать линию, что как раз и характерно для наполеоновских войск. Немалое влияние оказывает и то, что наши современники не знают простого факта: под «колонной» раньше подразумевали и непосредственное построение солдат плотной массой, и батальонные колонны дивизий, например, когда подразделения идут теми же батальонными линиями, но не растягиваясь по фронту, а батальон в затылок батальону.

Вот это и есть колонны

Зачем вообще так делалось, ведь не «для усиления штыкового удара» же? Конечно нет, для усиления ружейного огня конечно! На практике это выглядело следующим образом: первый батальон останавливается и ведет огонь с 200 метров. Подходит второй батальон, бегом преодолевает 50 метров и начинает вести огонь. Третий батальон вырывается вперед еще на 50 метров и в свою очередь начинает стрелять. 50 метров-это условная дистанция, она вполне могла составлять и всего 20 метров. Таким образом, на позиции противника накатывается непрерывный огненный вал. Шеренги обороняющихся редеют, плотность их огня падает с каждой минутой. Нападающие же все время сохраняют высокую плотность огня. И плохо будет защитникам, если у них нет резерва, который может пополнить поредевшие роты. Без всякой штыковой все полягут. Так действует «линейная тактика в атаке», которая вроде как эффективна только в обороне.

Другой момент, это собственно походная колонна, которыми тоже перемещались все. Она позволяет быстрее всего перебрасывать солдат из точки А в точку Б. Строй не рассыпается ни во время бега, ни на сильно пересеченной местности. Имеет большое значение, когда солдаты плохо вымуштрованы, то есть не умеют быстро и слаженно осуществлять перестроения. Поскольку французская армия была вынужденно «скороспелой», ей приходилось гораздо больше времени тратить на перестроения. На поле боя это сильно чревато огромными потерями и поражением.

Но Наполеон ведь побеждал, почему? Потому что, имея данный огромный минус, он не мучался в бесполезных попытках превратить его в плюс, а постарался максимально нивелировать. Одним из таких средств стали вольтижеры. Они не были «изобретением Наполеона» и близко, существовали не только в других армиях (егеря, стрелки), но и в самой французской армии до наполеоновской эпохи. Но сейчас их потребовалось намного больше и функции их несколько изменились. Вольтижерам нередко приходилось даже выполнять роль линейной пехоты в армии Наполеона, прикрывая огнем свои колонны.

Вольтижеры в бою

Другим таким средством была конечно артиллерия. Французская армия куда больше зависела от ее огня, чем любая другая, из числа главных противников. Именно поэтому Наполеон и его командующие были вынуждены в гораздо большей степени прикрывать пехоту заградительным огнем пушек, создавая огромные батареи по 100 и более орудий, придавая легкие пушки даже непосредственно пехотным батальонам. Это не гениальные тактические решения, а сугубо вынужденные. То есть для выполнения одной и той же задачи, русскому полковнику потребуется батальон и 4 пушки, а французу батальон и 10 пушек. Потому что к моменту, например, решающего штурма ретраншемента, при равном количестве артиллерии, в русском батальоне останется 75% солдат, а во французском только 25%, из-за долгих перестроений под огнем.

То же самое можно сказать и о количестве, французам требовалось банально больше войск на выполнение одних и тех же задач. Как сейчас модно говорить, «закидывали мясом». Это не говорит о том, что русские солдаты лучше. Но Австрия, Британия, Россия, Швеция и другие страны, в силу ряда объективных причин, просто имели гораздо больше возможностей по строевой подготовке войск, которая в то время очень часто оказывалась решающей на поле боя. Кроме всего перечисленного, французы использовали боеприпасы меньшего калибра, по отношению к стволу, чем другие армии. Это ускоряло перезарядку, щадило низкокачественный ствол, но кучность и мощность оружия конечно из-за такого решения падала. Очень многие французы говорят в воспоминаниях о том, что залп французского батальона никак не сравнить с залпом британского или русского. То есть и тут мы видим вынужденный паллиатив, а не очередную «мудрость».

Стоит упомянуть и военную логистику. Во времена наполеоновских войн, она имела громадное значение, поскольку размеры армий, при малейших сбоях снабжения, приводили к голоду солдат и лошадей, недостатку амуниции, нехватке пороха и других боеприпасов. А в свою очередь, это приводило к жутким поражениям в целой кампании. Одна из которых отлично известна всему миру. И если в начале 18-го века часто обходились «реквизициями у местного населения» и использованием труда обычных солдат, то вторая половина века, а тем более век 19-й, этого уже не позволяли.

Что для логистики делалось. Стандартизировались все средства перемещения. На любых военных повозках и телегах ставились одинаковые колеса и другие детали. Строго учитывался конский состав. Создавались запасы «ремкомплектов». Но самое главное, реорганизовывалась сама структура и управление логистики и снабжения (тыла). Вводились новые должности и управления, отвечающие за снабжение и перемещение. Вместо приданных артиллерии отдельных рот, появились армейские специализированные подразделения-саперы. Не просто прежние команды «инвалидов» с топорами под теми же названиями, а особые инженерные части. Которые могли быстро возвести укрепление, построить мост, очистить дорогу или наоборот-срыть вражеское укрепление в бою, разрушить переправу, заблокировать пути.

Для этого им выдавался полный комплект «инженерного вооружения», который возился за саперами в специальных обозах. Использование этих телег в других целях строжайше запрещалось во всех армиях, поскольку нехватка или утеря даже части инструмента делала саперов бесполезными, а задач у них было хоть отбавляй. Как в бою, так и на маршах. В 1802 году появилась «Инженерная экспедиция» (управление инженерных войск) в России. При русской армии под командованием Кутузова, саперы были сведены в две инженерные бригады. Появились конно-пионерные эскадроны, включая гвардейский. Численность русских инженерных войск (а это уже стали полноценные войска) превысила 20 тысяч человек.

К снабжению стоит отнести и реформы обмундирования. Это только внешне мы видим те же ленточки, аксельбанты, разноцветные мундиры и прочее. Одним из главных новшеств стало введение шинелей. Как говорится, солдатская шинель спасла больше жизней, чем все врачи вместе взятые. Зимняя форма походной одежды понадобилась потому, что раньше в холодное время просто не воевали и даже не занимались обучением. Все кампании велись только летом, наверное все помнят строчку про «зимние квартиры». Но новые реалии заставили вести войну не «когда удобно участникам», а в любое время, в самых неожиданных местах.

Русский егерь в зимнем обмундировании

До реформ конца 18-го века, форма во всех армиях была у каждого полка своя. Одни шили из одной материи, другие из другой. Сами полки были своеобразной «конторой», на которую по списку отпускали определенные средства, а уж там командир полка решал, куда и как тратить деньги. Но быстрый рост числа солдат сделал такую «схему» крайне дорогой и неэффективной. Поэтому во всех странах стали вводить единый стандарт. Подыскивалась максимально дешевые и в тоже время функциональные материалы, из которых надлежало шить обмундирование всем. Стандартные обувь, головные уборы, да даже обычные ремни и пуговицы, в сумме давали огромную экономию.

Забавно, что белые элементы формы сейчас многие считают глупостью. Дескать, очень маркие и жутко непрактичные. На самом деле, это же просто неокрашенная ткань! Самая дешевая и самая практичная. Естественно, что в походах никто не пылил по дорогам во всей красе, но вот для сражения обязательно переодевались. Как в целях отличия «свои/чужие», так и в целях «противоинфекционных мероприятий», в случае ранения. Для этого в обозе каждого полка возили запасные комплекты формы. В обязательном порядке при обозе были шорни, швальни, сапожные, оружейные мастерские, с полным штатом специалистов. Все это делалось конечно не из-за заботы о солдатах, а для сохранения темпов перемещения и сохранения боеспособности армий.

Итак, каким же предстает перед нами пехотинец того времени на поле боя? Он не глупо марширует, как механическая кукла под барабан (если только не психическая атака), все перемещения он делает бегом, марш-марш. От его выучки зависит, насколько быстро он подберется к неприятелю, а значит-сколько успеют выпустить свинца по его батальону. В обороне солдат часто защищен вырытыми укреплениями или мешками с песком. В атаке только скорость и стрельба являются его щитом. Он очень редко добирается до штыковой, ведь его главная задача-это ведение огня из своего ружья. За бой он выпустит около 2 кг свинца, а то и больше. Единственный шанс солдата уцелеть, при атаке или в обороне, это стоять в строю и стрелять, стрелять, стрелять…

Гвардейские павловские гренадеры в атаке. Вот-вот застучат барабаны и разбитые басурманы начнут отступать…

 

 

…