Читаю российскую блогосферу и не перестаю удивляться. То и дело в заметках и комментах натыкаюсь на утверждения, что русские и украинцы – один народ, просто одна его часть, к юго-западу от Хутора Михайловского временно одурманена украинством и пещерным украинским национализмом.  Сколько можно!  Вам мало последних 26 лет после распада СССР, а особенно последних  четырех?  Да, у нас были общие предки,  оказавшиеся 1000 лет назад в общем государстве Рюриковичей, но потом наши пути разошлись, и Кучма прав, когда написал свою книгу Украина – не Россия. Только я бы ее по другому озаглавил: Украинцы – не русские.  Так оно точнее.

Посмотрим на историческую ретроспективу. Держава Рюриковичей по сути делилась на 2 части:  Cеверо-восточную и Южную.  Экономически делилась.  Суздальское Ополье,  являвшееся основой могущества Владимиро-Суздальского княжества, кормило зерном торговый Новгород, и эта связь была незыблемой со времен Андрея Боголюбского до эпохи Ивана III.  Политика Великих князей Владимирских домонгольской эпохи по отношению к Новгороду, по сути, ничем не отличалась от политики Великих князей Московских, стремившихся поставить Новгород под свой контроль и, в конечном счете, поставивших. При этом, как заметил великий английский историк Феннел, Новгород проявлял редкостное неумение воевать за свои интересы (более того, воевать вообще), которые защищали нанятые князья, в основном из Суздальских Мономашичей и их потомков.  К этому Суздальско-Новгородскому симбиозу чисто территориально с помощью торговых путей примыкали Рязань и Смоленск.  Первый — в большей степени, второй — в меньшей.  Вот вам и экономическая предпосылка возникновения великорусской нации.  А отнюдь не ордынское нашествие, а затем контроль за бывшими княжествами Южной Руси, прежде всего Волынским и Черниговским, со стороны Великого княжества Литовского (ВКЛ).  Не было у Владимиро-Суздальских князей и сменивших их Московских экономических интересов на юге, поэтому они и не препятствовали установлению контроля ВКЛ за Южной русью.  В противном случае, с помощью тех же татар они смогли бы этому воспрепятствовать.  Не стали. А бросок на юг Ивана  III c  присоединением Чернигова был скорее неожиданным для него самого, цели в войне с Литвой были несколько иные, а тут неожиданный военный успех князя Щени грех было не использовать. С присоединением Смоленска уже при сыне Ивана III  Василии III  западное и юго-западное направление Московских великих князей интересовать перестало. Усилия были перенаправлены на Прибалтику и Поволжье, как и во времена Всеволода Большое гнездо и его сыновей. С 12 века по 16-й ничего не поменялось. Южная Русь была в основном вне интересов правителей Северо-восточной Руси. Их интересовали торговые пути на Волгу и в Прибалтику.  Такая вот экономическая география, определившая политику.

Соответственно, и национальный характер формировался.  Глупо отрицать любовь русского народа к сильной руке. Она объективно есть, и сформировалась именно тогда, с 12 по 16 век. И отцом великорусской нации вполне можно считать Андрея Юрьевича Боголюбского, Великого князя Владимирского, первым осознавшим отсутствие у полученного им от папы Юрия Долгорукого Суздальского наследства экономических интересов на Юге.  Имея все права на Великокняжеский Киевский стол, он от него демонстративно отказался, построив в междуречье Волги и Оки новое государство, на землях, отжатых у финно-угорских охотников, где не было потомственного боярства, и где посадские люди, в основанных его отцом городах, для своего процветания были заинтересованы в сильной Великокняжеской власти. И эта власть как могла защищала и посадских людей, и осваивавших Суздальские ополья переселившихся землепашцев с юга, в основном с Переяславщины, еще одного Долгорукого наследства, князья которой назначались из Суздаля, ехали туда крайне неохотно и, при первой же возможности, возвращались обратно.

Так что, как ни крути, а любовь к сильному государству и сильной Верховной власти, будь им Великий князь, Царь, Император, Генсек или Президент, у великороссов в крови. Это никакими красивыми байками о демократии не вытравишь. Попробовали было в перестройку и в Ельцинский период, да Россия эту либерально-демократическую наживку пожевала, да и выплюнула. Не до конца, правда, но процесс идет, и близится к своему завершению. Демократия хороша тогда, когда государство, на нее претендующее, живет на изолированной защищенной территории, как, например, Англия на острове, или США за океаном.  А когда кругом один супостат, ни о какой демократии и речи идти не может. Только сильный Великий князь с сильной дружиной тогда, или сильный Президент с сильной армией сегодня. А вот у наших юго-западных соседей менталитет иной, совершенно иной.  Со своими князьями они в 12 – 13 веках распрощались, и руководили ими сначала татары, а потом литовские князья, которые в силу разных причин не заботились о расцвете городов, и, соответственно, о процветании свободных землепашцев, снабжавших продовольствием эти самые города.

И население Южной Руси относилось к поставленным над ними правителями соответственно.  Особенно, когда после Люблинской унии Южная Русь отошла к Польше, и началось самое настоящее национальное угнетение, замешанное еще и на религиозных различиях. Какое тут может быть почтение к государству. Жить одним днем, да еще украсть при возможности.  А если нет такой возможности, то под боком Запорожская сечь нарисовалась, промышлявшая откровенным грабежом. Можно было в случае чего и туда метнуться, несмотря на изначально преобладавший там тюркский элемент.

Москва вошла в Южную Русь в 1654 году по просьбе Хмельницкого. Вошла после долгих колебаний. Не имея никакого экономического интереса.  Тут уже религиозные соображения взяли верх, да необходимость отбивать стратегический Смоленск, утерянный в Смутное время. Я не знаю, какие дискуссии у царя с Боярской Думой происходили, но аргументация противников присоединения Малороссии мне понятна, а они, противники, очевидно, были.  Ордин-Нащокин настаивал на приоритете присоединения Прибалтики (вспоминаем Всеволода Большое Гнездо и его потомков, а затем Ивана Грозного), но возобладала линия Матвеева, и Нащокин постригся в монахи. Вся необдуманность этого присоединения стала очевидной уже сразу после кончины Хмельницкого. Но было поздно – втянулись в войну, а потом еще полвека Руину расхлебывали, пока озверевший после измены Мазепы Петр I не “научил” неблагодарных малороссиян Родину любить.

Те затаились. И в 1991 году их прорвало. Ничего в нашем мире случайно не происходит. Разные мы. Народ, в конце концов самоназвавшийся украинцами, к государственному строительству не приучен, власть не почитает, воровство зазорным не считает, от того, что мы сегодня называем коррупцией, иммунитета не имеет. Великороссы по двум последним пунктам тоже не ангелы, но далеки от той гипертрофированной формы, которую нам  сегодня “небратья”  демонстрируют.

Все бы не было так грустно, если бы не назревающая война с “небратьями”, которую они нам в ближайшее время продемонстрируют.  Политика “минских договоренностей”, которой придерживалось российское руководство последние 4 года,  в расчете на развал украинского государства, была бы эффективной, если бы не внешнее управление этим самым государством со стороны США. У этих с государственным строительством все в порядке, как и со всем остальным.  Крым и Донбасс, при всей своей эффектности, были все-таки полумерами, в расчете на то, что все рассосется само собой и Украина рухнет. Не рухнет. Не дадут рухнуть. А дадут отмашку на войну, где набранный в укроармию контингент помимо защиты “неньки” от оккупантов надеется еще и пограбить от души, что они нам в 2014 году уже в Донбассе продемонстрировали. В полном соответствии с национальным менталитетом, берущим свои корни в Запорожском казачестве.

А нам остается в очередной раз констатировать, что любая история в своей основе имеет географию. И национальный менталитет тоже оттуда. Из географии. Все остальное вторично.

Пармен Посохов

…О